Летопись

22 февраля Л.Е.Оболенский пишет В.А.Гольцеву из Севастополя: “...наблюдая жизнь в провинции, я вижу, что ...декадентский тип ...есть крупное по своей крайней распространенности явление текущего момента. Его создали не статьи Волынских, Мережковских и tutti quanti (о них здесь мало знают и плохо их…

22 февраля Л.Е.Оболенский пишет В.А.Гольцеву из Севастополя: “...наблюдая жизнь в провинции, я вижу, что ...декадентский тип ...есть крупное по своей крайней распространенности явление текущего момента. Его создали не статьи Волынских, Мережковских и tutti quanti (о них здесь мало знают и плохо их понимают), а отсутствие положительных идеалов, веры в настоящий прогресс, несчастное полузнание и какая-то полная развинченность нервной системы... Результатом этого является презрение ко всему тому, что может еще спасти: в науке, к серьезной работе общественной, к чтению, к народу... Общее трупное разложение... не встречает серьезного, продуманного, доказательного отпора. Михайловский, например, поострил над французскими декадентами по Марксу Нордау, но сущности этого явления не коснулся, не дорылся до его коренных... принципов, идущих из самой почвы. ...Это направление идет якобы над новым знаменем, а для наших ротозеев это-то и главное: мода, новинка!” (сб. “Памяти В.А.Гольцева”. М., 1910, с. 298—299).

Д.В.Григорович — рассказ “Порфирий Петрович Кукушкин. Приключения мирного гражданина, прожившего до полной зрелости у мирной пристани, нежданно упавшего в воду, унесенного течением и едва не утонувшего” (Р. Мысль, NN 1—2). Герой — неудачный поэт, драматург и издатель журнала “Светоч”. Григорович…

Д.В.Григорович — рассказ “Порфирий Петрович Кукушкин. Приключения мирного гражданина, прожившего до полной зрелости у мирной пристани, нежданно упавшего в воду, унесенного течением и едва не утонувшего” (Р. Мысль, NN 1—2). Герой — неудачный поэт, драматург и издатель журнала “Светоч”.

Григорович “знавал гигантов нашей литературы и ее пигмеев, знавал людей чести и правды и предателей... литераторов и дилетантов... И изо всего этого огромного запаса пятидесятилетних наблюдений выбрать... маленькую, жалкую букашку-неудачника и облить эту безобидную букашку целым фонтаном насмешки... На муху с обухом...” (Н.К.Михайловский, Р. Бог., N 3).

В середине февраля в Москве на заседании Общества любителей российской словесности и на собрании художников В.А.Гольцев прочел лекцию на тему “Какое искусство выше: “чистое” или идейное?” Еще несколько лет тому назад, писал корреспондент газеты “Новости” (19 февр.), “серьезная беседа на эту тему производила…

В середине февраля в Москве на заседании Общества любителей российской словесности и на собрании художников В.А.Гольцев прочел лекцию на тему “Какое искусство выше: “чистое” или идейное?”

Еще несколько лет тому назад, писал корреспондент газеты “Новости” (19 февр.), “серьезная беседа на эту тему производила бы комическое впечатление”, так как господствовала вера “в сознательное творчество”, теперь же то и дело возвышаются голоса защитников “искусства для искусства”. Приверженец искусства идейного, Гольцев заявил, что исходит из положений эстетики Чернышевского, за что и “удостоился очень шумных аплодисментов от многочисленных слушателей”, но в то же время В.А.Гольцев признал “настоящими шедеврами... художественные пустячки, которыми баловался и прославился Фет”. В результате лекция вызвала возражения с двух сторон, особенно бурные в собрании художников, на котором горячей овацией была встречена речь художника Н.Н.Ге — об обязательной тенденциозности искусства, идущего “в уровень с эпохой”.

В.А.Гольцев в особом письме в редакцию (Нов., 26 февр.) протестовал против приписанного ему колебания между “чистым” и идейным искусством, оговорив, впрочем, что, предпочитая “сознательное служение” идее, не может не признавать существования и “бессознательного творчества”.

В.Г.Короленко по поводу этой полемики писал В.А.Гольцеву 11 марта: “Я, конечно, вовсе не поклонник “тенденциозного” искусства, как не поклонник “чистого”. Я ищу в произведении искреннего, глубокого, нового (оригинального) чувства или строя чувств, новой, глубокой, оригинальной мысли или цепи мыслей... А тепличные тренькания чистых жрецов чистого искусства... так же скучны и противны порой, как и надутое доктринерство или детская мораль иных “тенденциозных” проповедников” (т. 10, с. 220).

К.Бальмонт — “Болото” (“О, нищенская жизнь, без бурь, без потрясений, / Холодный полумрак, без звуков и огня! / Ни воплей горестных, ни гордых песнопений, / Ни тьмы ночной, ни света дня!”), “У норвежского фьорда” (Р. Мысль, N 2). Это стихотворение открывало сборник “В безбрежности” (М., 1895).

К.Бальмонт — “Болото” (“О, нищенская жизнь, без бурь, без потрясений, / Холодный полумрак, без звуков и огня! / Ни воплей горестных, ни гордых песнопений, / Ни тьмы ночной, ни света дня!”), “У норвежского фьорда” (Р. Мысль, N 2). Это стихотворение открывало сборник “В безбрежности” (М., 1895).

К.Бальмонт — второй сборник стихотворений “Под северным небом. Элегии, стансы, сонеты”, СПб., 1894, тираж — 2000. Пл.К[раснов] пишет, что К.Бальмонт, несмотря на общее “бледное, смутное” впечатление, обладает “собственной физиономией” и является сыном переходного времени, когда материализм “начинает…

К.Бальмонт — второй сборник стихотворений “Под северным небом. Элегии, стансы, сонеты”, СПб., 1894, тираж — 2000.

Пл.К[раснов] пишет, что К.Бальмонт, несмотря на общее “бледное, смутное” впечатление, обладает “собственной физиономией” и является сыном переходного времени, когда материализм “начинает готовить уже собственную могилу” и “загорается звезда идеализма” (Вс. Иллюстр., N 12, 19 марта). В.Буренин назвал сборник “кадкой стихотворного меду”, в котором найдется и “ложка дегтя” — “склонность к декадентским фокусам” (Нов. Вр., 25 марта). Рецензент “Русского обозрения” (N 12) отметил успех книги, “несомненное изящество формы” стихов и возразил против отнесения Бальмонта к декадентам. Рецензент “Русского богатства” (N 4) отметил “истинное поэтическое вдохновение” при “неопределенности содержания”; “тихая, нежная грусть составляет отличительную черту его поэзии”, но в ней нет “ничего болезненного, вымученного, искусственного”. А.Скабичевский выразил сожаление, что самый одаренный из современных молодых поэтов тратит свой талант “на возмущающие душу мелочи и побрякушки в духе Фета” и на “перлы самого чистокровного декадентства” (аллитерации в стихе “чуждый чарам черный челн”) (Нов., 7 апр.). И.Иванов назвал сборник “микроскопическим исследованием своих домашних душевных треволнений” (Арт., N 4). Наиболее резко отозвался в неподписанной рецензии А.Волынский: “Художественные краски скомпилированы по современным образцам, все мотивы — бледные отзвуки чужих настроений, испорченных собственным поэтическим бессилием”; “бездушные, холодные” стихотворения, “пустой перезвон рифм и звуков” (“Челн томленья”) (С. Вест., N 4).