Институт мировой литературы им. А.М.Горького РАН
Хроника русской
литературы
конца XIX - начала XX века
1899 январь
февраль
март
апрель
май
июнь
июль
август
сентябрь
октябрь
ноябрь

Летопись

октябрь 1894

  • 4
    октября
    1894
    • 4 октября В.Г.Короленко пишет одному из редакторов “Русских ведомостей” М.А.Саблину: “Дня три назад я послал в редакцию рукопись Пешкова... заглавие “Старуха Изергиль”. Я ее читал и послал потому, что нашел вполне литературной, местами красивой... Просьба: посмотреть и решить ее судьбу, буде возможно…

      4 октября В.Г.Короленко пишет одному из редакторов “Русских ведомостей” М.А.Саблину: “Дня три назад я послал в редакцию рукопись Пешкова... заглавие “Старуха Изергиль”. Я ее читал и послал потому, что нашел вполне литературной, местами красивой... Просьба: посмотреть и решить ее судьбу, буде возможно не в долгом времени. У вас есть еще другой его рассказ. Я его не читал, боюсь, однако, что по “графу Нелепо” — редакция предубеждена против Пешкова. Это напрасно. Он пишет очень неровно, то нелепо, то очень и очень недурно. Вообще — заслуживает полного внимания”. 22 ноября Короленко вновь напомнил редакторам “Русских ведомостей” о рассказе Горького, “несомненно способного молодого писателя” (т. 10, с. 223, 224). Рассказ в “Русских ведомостях” не был напечатан.

      Развернуть

  • 17
    октября
    1894
    • А.Куприн — “Куст сирени” (“Жизнь и искусство”, Киев, 17 окт.).

  • 20
    октября
    1894
    • 20 октября умер Александр III и на престол вступил последний русский император Николай II. Верноподданнические органы печати выражали скорбь о царе-”миротворце”, либеральные — ограничились сообщением о манифесте (Р. Мысль, Р. Бог., Кн. Нед., С. Вест.). Петербургский градоначальник доносил в Департамент…

      20 октября умер Александр III и на престол вступил последний русский император Николай II. Верноподданнические органы печати выражали скорбь о царе-”миротворце”, либеральные — ограничились сообщением о манифесте (Р. Мысль, Р. Бог., Кн. Нед., С. Вест.).

      Петербургский градоначальник доносил в Департамент полиции о депутации, явившейся к Н.К.Михайловскому с резким протестом против возложения венка на гроб царя от редакции “Русского богатства”. “По агентурным сведениям, Михайловский при приеме этой депутации оправдывался тем, что венок был послан редакторами Поповым и Быковым без ведома сотрудников,— что сам же он, Михайловский, в возложении венка не участвовал и этому факту совершенно не сочувствует” (Р. Бог., 1918, N 1—3, с. 94—95). По этому поводу А.И.Иванчин-Писарев писал В.Г.Короленко 5 ноября: “Теперь у нас еще новая полоса неприятностей. Депутации от “протестующей молодежи” по поводу венка, ходят и вручают каждому адрес, начинающийся словами: “Ваш поступок вполне обнаружил перед нами нравственное банкротство нашей прессы и ее представителей”. Сначала пришло 8 человек с вопросом — почему? затем — 4, сегодня — 2 уже с адресом... А в воздухе носится что-то новое, слухов, надежд — целый рой, даже наш цензор сказал зачем-то: “Теперь через два месяца и вы может просить о снятии цензуры”...” (РГБ, ф. 135, отд. II, карт. 24, ед. 26).

      25 октября Толстой пишет жене: “...При перемене царствования виднее вся та ложь, которая совершается, и больно и страшно видеть ее. Впрочем, манифест исключительно неприличен: “Россия сильна беспредельной преданностью к нам”” (т. 84, с. 229). 30 октября Толстой записал в дневнике: “Хотят удержать и спасти тонущее самодержавие и посылают на выручку ему православие, но самодержавие утопит православие и само потонет еще скорее” (т. 52, с. 152).

      После смерти Александра III Вяч.Иванов писал И.М.Гревсу, что покойный был ему “глубоко симпатичен” как “личность” и выражал надежду, что “юноша царь еще долго не решится отступать от традиций отца” (Н.М., 1997, N 6, с. 160).

      Ю.Николаев [Ю.Н.Говоруха-Отрок] отметил, что Александра III “более чем кого-либо можно назвать великим монархом”, ибо он “начал русский период истории России, в отличие от киевского, московского, петербургского” (Моск. Вед., 27 окт.; см. также ст. Л.Тихомирова “Носитель идеала”, Моск. Вед., 30 окт.).

      Развернуть

  • октябрь
    1894
    • Н.С.Лесков — очерк “Вдохновенные бродяги” (С. Вест., N 10).

    • В октябре завершается публикация двух романов Д.Н.Мамина-Сибиряка: “Без названия” (Мир Б., NN 1—10) и “Черты из жизни Пепко” (Р. Бог., NN 1—10), о газетных репортерах, “дне прессы”. Последний был оценен А.Скабичевским как лучшее беллетристическое произведение года и лучшее создание писателя (Нов.,…

      В октябре завершается публикация двух романов Д.Н.Мамина-Сибиряка: “Без названия” (Мир Б., NN 1—10) и “Черты из жизни Пепко” (Р. Бог., NN 1—10), о газетных репортерах, “дне прессы”.

      Последний был оценен А.Скабичевским как лучшее беллетристическое произведение года и лучшее создание писателя (Нов., 24 ноября и 1 дек.). П.А.Ачкасов [П.А.Матвеев] назвал изображенный в романе Мамина-Сибиряка “умственный пролетариат” “элементами общественной гнили”, “отщепенцами”, отказавшимися от обязанностей, налагаемых “семьей, обществом, государством и церковью” (Р. Вест., 1895, N 3). “Было бы большой ошибкой и несправедливостью презирать” тот уголок литературы, который рисует Мамин: там обитают не только “сбившиеся с дороги”, но и “крупные таланты, пробивающие себе дорогу” (Некрасов) (Р. Бог., N 3, отд. II, с. 92).

      Развернуть

    • Д.Мережковский — “Эту заповедь в сердце своем напиши...” (“Жизнь люби,— выше нет на земле ничего...”) (Тр., N 10).

    • Выходит 2-й выпуск “Русские символисты”. Стихотворения Дарова, Бронина, Мартова, Миропольского, Новича и др. М., изд. В.А.Маслова [В.Я.Брюсова], 1894, тираж — 400. Разделы сборника — Ноты, Аккорды, Гаммы и Сюиты — намеренно помещены в следующем порядке: III, II, IV, I. Во вступительной заметке, написанной…

      Выходит 2-й выпуск “Русские символисты”. Стихотворения Дарова, Бронина, Мартова, Миропольского, Новича и др. М., изд. В.А.Маслова [В.Я.Брюсова], 1894, тираж — 400. Разделы сборника — Ноты, Аккорды, Гаммы и Сюиты — намеренно помещены в следующем порядке: III, II, IV, I. Во вступительной заметке, написанной в форме “Ответа” “очаровательной незнакомке”, В.Брюсов называет символизм “поэзией намеков” и пророчит, что в недалеком будущем он займет “господствующее положение” среди литературных школ, которые, однако, должны развиваться не в ущерб одна другой, а “дружно, как сестры”. Вместе с тем, Брюсов отрицает “крайности” символизма, в частности мистицизм, а “прославленное сближение поэзии с музыкой” называет лишь “средством”, а не “сущностью”.

      Сборник вызвал единодушное осуждение и осмеяние. Бессилие “доморощенной оригинальности” (Пл.К[раснов], Вс. Иллюстр., N 20, 12 ноября). “Фантастический сборник”, освобожденный “от цензуры здравого смысла”, но “не лишенный некоторых намеков на даровитость” (Нед., 27 ноября). “Литературное юродство” бездарностей, питающих вздорную надежду на господствующее положение в будущем (Р. Бог., N 11, Нов. Кн.). “Война против здравого смысла”, объявленная “бездарными тупицами”, стремление к “мистицизму и похотливости”; лишь В.Брюсов “как версификатор подает кой-какие слабые надежды” (Набл., 1895, N 2). Бессодержательность, искажение языка, “туман болезненно перемешанных ощущений”, стремление “к грубо материальным идеям внешнего наслаждения”, лишь некоторые стихотворения Брюсова “милы, грациозны и не без содержания” (Н.Н. [Николаев], “Русские символисты и кое-что о символизме вообще”, Р. Обозр., 1895, N 9). Вл.С[оловьев] высмеивал содержание “маленькой тетрадки со стихами проблематического достоинства”: “Порода существ, именующихся русскими символистами, имеет главным своим свойством чрезвычайную быстроту размножения”; еще недавно “их было только два, а ныне уже целых десять” (Вест. Евр., 1895, N 1). А.Волынский в отзыве на первые два выпуска “Русских символистов” признал, что “новые течения... не всегда сопровождаются появлением крупных и свежих поэтических талантов”. Даже “наиболее зрелые” представители нового течения (Минский и Мережковский) находятся в “болезненном процессе искания”, а сборники московских символистов — это “жалкие потуги”, которые “не отличаются никакими серьезными поэтическими достоинствами”, лишь в двух-трех стихотворениях за подписью В.Брюсова “бьется живое и более или менее понятное человеческое чувство”, но и они “не поднимаются над уровнем самой ординарной версификации” и “бесконечно ниже истинно-талантливых... декадентски-загадочных стихотворений К.Фофанова”.

      5 января 1895 г. В.Я.Брюсов писал об отзыве Вл.Соловьева В.К.Станюковичу: “Боже мой, он так уничтожил нас, что и клочьев не осталось” (ЛН, т. 85, с. 733).

      Развернуть

ноябрь 1894 →