Летопись

8 января, после блужданий по улицам Петербурга, В.Я.Брюсов записал: “Художник, найди красоту в магазинах, в лестницах, в трубах! Не надо колонн: но пусть вывеска на твоем доме не безобразит его, а служит к его совершенству” (В.Брюсов. Дневники. М., 1927, с. 27).

8 января, после блужданий по улицам Петербурга, В.Я.Брюсов записал: “Художник, найди красоту в магазинах, в лестницах, в трубах! Не надо колонн: но пусть вывеска на твоем доме не безобразит его, а служит к его совершенству” (В.Брюсов. Дневники. М., 1927, с. 27).

25 января начал свою деятельность вновь организованный “Союз взаимопомощи русских писателей”. Существовавшее в Петербурге с 1886 г. “Русское литературное общество” преследовало лишь эстетические цели (обсуждение художественных и критических произведений). “Литературный фонд” был ограничен…

25 января начал свою деятельность вновь организованный “Союз взаимопомощи русских писателей”. Существовавшее в Петербурге с 1886 г. “Русское литературное общество” преследовало лишь эстетические цели (обсуждение художественных и критических произведений). “Литературный фонд” был ограничен своими узкоспециальными задачами. В уставе “Союза взаимопомощи русских писателей”, утвержденном Министерством внутренних дел в декабре 1896 г., предусматривались меры по защите правовых интересов русского писателя, в частности право ходатайствовать перед правительством по вопросам печати. В списке учредителей значилось 143 чел.; в течение двух лет вступило 381 новых членов (“Отчет о деятельности Союза взаимопомощи русских писателей за 1897 и 1898 года”, СПб., 1899).

В Комитет Союза были избраны: П.Н.Исаков (председатель), Н.К.Михайловский (тов. председателя), Л.Е.Оболенский (секретарь), Л.Ф.Пантелеев (казначей), Н.Ф.Анненский, П.Д.Боборыкин, М.А.Загуляев, Н.И.Кареев, Д.Н.Мамин-Сибиряк, В.И.Семевский, А.М.Скабичевский, Э.Э.Ухтомский. В члены Суда чести при Союзе писателей избраны: К.К.Арсеньев, В.Г.Короленко, В.А.Манасеин, А.Н.Бекетов, Вл.С.Соловьев, В.Д.Спасович и др.; в члены ревизионной комиссии: А.М.Калмыкова, Г.К.Градовский, В.П.Острогорский, Н.А.Рубакин и др. (Сев., NN 6—7, 9 и 16 февр.).

Выборы в руководящие органы Союза были встречены резкой критикой со стороны консервативной прессы. Old Gentleman [А.В.Амфитеатров] называл Союз “незаконнорожденным и недоношенным чадом” редакции “Русского богатства” (Н. Вр., 2 февр.). Ефим Простосердов [А.П.Пятковский] писал, что это союз Михайловского с юдофилами (Набл., N 3). Л.Тихомиров негодовал, что “обширные права” получил Союз, “попавший в руки самые в либеральном смысле благонадежные” (Р. Обозр., N 2). В.Розанов указывал, что Союз чужд “руссизму”, это последнее “усилие 60-х годов отстоять себя... негодующее, ненавидящее... готовящееся судить, присуждать” (Р. Сл., 10 марта).

“Что касается Союза,— писал Н.К.Михайловский П.Ф.Якубовичу 18 марта,— то я... думаю, что ему придется распасться с течением времени на два или более. И это вполне естественно. Главная услуга литературе, которой я жду от Союза, состоит в его праве ходатайствовать о пересмотре цензурного устава...” (Р. Бог., 1910, N 1, с. 244). В печати Н.К.Михайловский сделал предположение: Союз “может быть и очень большим делом и круглым нулем”, в зависимости от того, насколько он проникнется “серьезностью своих целей и верою в достоинство и значение печатного слова”. В следующей статье Михайловский отметил, что “дикие выходки против Союза” начались после выборов членов комитета: изобличались “жиды”, хотя “ни одного еврея в комитете нет”; малое представительство “ветеранов литературы”, хотя в списке учредителей значатся Д.В.Григорович, Я.П.Полонский, А.А.Потехин, С.В.Максимов, А.М.Жемчужников и др.; отсутствие издателей-”фабрикантов”, что может быть исправлено при следующих выборах (Р. Бог., NN 1 и 2).

В Петербурге стали выходить новые газеты: “Луч” (редактор В.В.Чуйко), “Утро” (редактор-издатель И.А.Баталин), “Русь” (издатель В.П.Гайдебуров), “Гласность” (редактор А.П.Пятковский) и др. Н.К.Михайловский отметил бесцветный, в основном, характер первых номеров. Газета “Луч” тут же была приостановлена,…

В Петербурге стали выходить новые газеты: “Луч” (редактор В.В.Чуйко), “Утро” (редактор-издатель И.А.Баталин), “Русь” (издатель В.П.Гайдебуров), “Гласность” (редактор А.П.Пятковский) и др. Н.К.Михайловский отметил бесцветный, в основном, характер первых номеров. Газета “Луч” тут же была приостановлена, а “Утро” запрещена для розничной продажи (Р. Бог., N 1).

4 января А.П.Чехов пишет А.С.Суворину: “Мне прислали первый N “Руси”. Да, бездарно и снаружи и внутри. Ни ума, ни нерва, а лишь одна благонамеренность чиновника-молокососа...” (т. 6, с. 263).

В начале января был разослан циркуляр Главного управления по делам печати, запрещающий всякие статьи и заметки по рабочему вопросу (Р. Бог., 1910, N 1, с. 242).

Максим Белинский [И.И.Ясинский] — “Тараканий бунт (Русская повесть)” (С. Вест., N 1). “Давно уже в нашей литературе, даже в журналах консервативных, мы не встречали ничего равного по кавалерственно-нахальному отношению к народу... Только ловкая и искусная рука такого, с позволения сказать, литератора,…

Максим Белинский [И.И.Ясинский] — “Тараканий бунт (Русская повесть)” (С. Вест., N 1).

“Давно уже в нашей литературе, даже в журналах консервативных, мы не встречали ничего равного по кавалерственно-нахальному отношению к народу... Только ловкая и искусная рука такого, с позволения сказать, литератора, как М.Белинский, могла святотатственно заклеймить весь русский народ, всю серую, мужицкую Русь” (Р. Мысль, N 2, с. 92; то же: К.Медведский “Новый пасквиль на русского мужика”, Моск. Вед., 16 янв.). Н.Ладожский [В.К.Петерсен] оспаривал это обвинение ссылкой на “Мужиков” Чехова, производящих такое же “безотрадное впечатление” (СПб. Вед., 29 апр.). М.К[уплет]ский причислил Ясинского к “беспристрастным знатокам нашей деревенской жизни” (Сын От., 13 февр.). К ним присоединился сам автор “Тараканьего бунта” (Я. “Критические наброски о “Мужиках”, Бирж. Вед., 3 мая).

М.Метерлинк — “Аглавэна и Селизета” (С. Вест., N 1). Перевод под ред. Н.Минского и его предисловие: “Не Метерлинк создал символизм, но у него одного символические настроения нашли свое чистейшее выражение” как “новый строй души”, для которого внешний мир становится “невыносимым бременем”. Истинный…

М.Метерлинк — “Аглавэна и Селизета” (С. Вест., N 1). Перевод под ред. Н.Минского и его предисловие: “Не Метерлинк создал символизм, но у него одного символические настроения нашли свое чистейшее выражение” как “новый строй души”, для которого внешний мир становится “невыносимым бременем”. Истинный символизм (Ибсен, Метерлинк) приходит “к проповеди любви и подвига, ложный (Гюисманс и Уайльд) — “к сатанизму черных месс”.

“Доморощенный декадент” Минский “восторженно рекомендует” пьесу Метерлинка, которая “огорошивает” читателя “символическою дубинкою”, выдуманными людьми и положениями (А.Гермонус, Од. Л., 22 янв.).

А.Б. [А.И.Богданович] — “Критические заметки” (Мир Б., N 1). В связи с выходом 2-го изд. собр. соч. Н.С.Лескова в 12-ти томах (СПб., изд. А.Ф.Маркса, 1897) дает характеристику писателю, чья смерть в 1895 г. прошла “почти незамеченной”, ибо “еще при жизни Лесков был уже мертвым писателем”; “двенадцать…

А.Б. [А.И.Богданович] — “Критические заметки” (Мир Б., N 1). В связи с выходом 2-го изд. собр. соч. Н.С.Лескова в 12-ти томах (СПб., изд. А.Ф.Маркса, 1897) дает характеристику писателю, чья смерть в 1895 г. прошла “почти незамеченной”, ибо “еще при жизни Лесков был уже мертвым писателем”; “двенадцать томов анекдотов, заключенных в тяжелую, неудобоваримую форму”; не может быть поставлен в ряд даже второстепенных писателей, “не художник”, “шут в душе”, “циник по складу ума и сластолюбец по темпераменту”, “лицемер, прикрывающийся высокими словами”, “острослов и суеслов”, но не сатирик и т.п. (см. полемику вокруг Лескова, наст. Летопись, май 1897).

Н.Пружанский “Наша книга на базаре житейском” (Нов. Сл., N 4, янв.). В России насчитывается всего до 600 книжных магазинов, причем на Петербург и Москву приходится 296. Распродажа 4—5-ти тысяч экземпляров считается “блестящим и исключительным издательским делом”, а читатели из народа отданы во власть…

Н.Пружанский “Наша книга на базаре житейском” (Нов. Сл., N 4, янв.). В России насчитывается всего до 600 книжных магазинов, причем на Петербург и Москву приходится 296. Распродажа 4—5-ти тысяч экземпляров считается “блестящим и исключительным издательским делом”, а читатели из народа отданы во власть Никольского рынка, сбывающего “Прекрасных магометанок” и “Атаманов-мстителей” в 90 и 100 тысячах экземплярах. Н.Пружанский предлагает создавать товарищества, объединив честных издателей и авторов.

17 января А.П.Чехов пишет о сдвигах в книжном деле: “Книжная торговля в “Русской мысли” идет шибко. Громадный спрос из провинции на серьезную научную литературу. ...А у Сытина шибко пошли его новые издания по самообразованию на английский манер...” (т. 6, с. 273).

О новой серии изданий товарищества И.Д.Сытина писало и “Новое слово” (N 6), уже перешедшее в руки марксистской редакции: “сам король Никольского рынка” понял, что “снизу идет... серьезный запрос на хорошую книгу”, и стал издавать для народа Чехова, Короленко, Мамина-Сибиряка, Станюковича, Потапенко, Мачтета и др.

Вл.Соловьев — “Оправдание добра. Нравственная философия”. СПб., тип. М.Стасюлевича, 1897, тираж — 1200 (2 изд., М., 1899). Отдельные главы книги печатались в 1894—1896 гг. в “Вестнике Европы”, “Вопросах философии и психологии”, “Книжках Недели”, “Ниве” (лит. прилож.). В предисловии автор задавался…

Вл.Соловьев — “Оправдание добра. Нравственная философия”. СПб., тип. М.Стасюлевича, 1897, тираж — 1200 (2 изд., М., 1899). Отдельные главы книги печатались в 1894—1896 гг. в “Вестнике Европы”, “Вопросах философии и психологии”, “Книжках Недели”, “Ниве” (лит. прилож.). В предисловии автор задавался вопросом о “нравственном характере” “смысла жизни” и критиковал взгляд, признающий в жизни смысл “исключительно эстетический”, а также развенчивал “жалкие нападки” на христианство “талантливого и злополучного” Ницше, его “низменный уровень понимания” христианства, какой напоминает “французских вольнодумцев прошлого века”.

“Яркое и отрадное событие” русской литературы; этическое мировоззрение Вл.Соловьева “окружено непроницаемой оболочкой мистицизма”: “для всего земного ищет... окончательного оправдания в небесах”, однако “все гуманное и прогрессивное” имеет в нем “горячего и неизменного поборника” (лишь “оправдание войны” вызывает у рецензента несогласие); Соловьев обвиняет экономический материализм в сближении с плутократией (Р. Мысль, N 5. Библиограф. Отд.). По выражению Скрибы [Е.А.Соловьева], это “нравственная философия верующих”, ее смысл в “примирительном” отношении к жизни и проповеди аскетизма. При этом Вл.Соловьев оправдывает не только “добро”, но и весь мировой процесс, включающий “насилие, войны и самое зло” (Нов., 20 и 27 марта). А.Л.Волынский, назвав книгу “туманной смесью византизма с прогрессивными рассуждениями”, которую “невзыскательная публика... сочтет за философию”, подверг этическую систему Соловьева, включающую в себя “убежденную защиту церкви и государства”, критике с позиций внецерковного мистического идеализма (С. Вест., N 11). Консервативная печать, наоборот, винила Вл.Соловьева в недостаточной опоре на русскую православную церковь, не нуждающуюся ни в каком “оправдании” (Апокриф [Ф.Э.Шперк] “Ненужное оправдание”, прилож. к Н. Вр., 26 февр.; “Двусмысленное оправдание”, Моск. Вед., 9 мая). Н.А.Энгельгардт оценил книгу Вл.Соловьева как “проповедь отрезвления” от “утилитарного либерализма” 60—70-х годов, проповедь освобождения человеческой личности от обязанностей перед “так называемым общим благом” (Нед., 9, 16 и 22 февр.). Н.Я.Грот заметил, что книга “составит эпоху развития русской философии”, не одобрил лишь главу “Смысл войны” (“относительное добро”) (Вопр. Фил. и Псих., N 1). Другой автор журнала, Г.Ф.Шершеневич, нашел, что книга не дает ответа на поставленный вопрос: “есть ли у нашей жизни какой-нибудь смысл” (там же, N 3; здесь же помещен ответ Вл.Соловьева: “Нравственная философия лишь развивает идею Добра, заложенную в нашей природе в виде основных чувств стыда, жалости и благоговения”, с. 484). “Сборник бледных фельетонов”, в котором нет “ни одного признака философского исследования” (Б.В.Никольский, Ист. Вест., N 5). “Легкое решение вопросов”, “нескончаемые противоречия”, “превосходящая всякую меру самоуверенность” и “презрение к мнениям даже величайших умов” (Б.Н.Чичерин, Вопр. Фил. и Псих., N 4). Автор “не исследует”, а “вещает”, давая понять читателю, что причастен к “мистической области высшего ведения” (П.В.Мокиевский, Р. Бог., N 10). В этой книге полно выразился “душевный склад Вл.Соловьева”, ей свойственны “художественная цельность и мастерское изложение”. Однако “постоянная полемика с ходячими современными теориями” (Л.Толстого, Г.Спенсера, Ч.Дарвина, А.Шопенгауэра и др.) рождает вокруг нее споры (Э.Л.Радлов, Журн. Мин. Нар. Просв., N 11). “Проповедь теософа”, который “частью сознательно, но частью и не замечая этого... “оправдывает” не только добро, но и зло” (М.Филиппов, Научн. Обозр., NN 9, 10).

В 1909 г. В.Г.Короленко заметил о нравственной философии Вл.Соловьева: “Для него христианство было источником абсолютной морали... Многие догматические взгляды Соловьева окутаны густыми, иной раз почти непроницаемыми метафизическими туманами. Но когда он спускался с этих туманных высот, чтобы прилагать те или другие основные формулы христианства к текущей жизни, он был иной раз великолепен по отчетливой ясности мысли и умению найти для нее простую и сжатую формулу” (В.Г.Короленко. ПСС, Пг., изд. А.Ф.Маркса, 1914, т. 9, с. 259).