Летопись

А.П.Чехов — рассказ “На святках” (Пб. Газ., 1 янв.); повесть “В овраге” (“Жизнь”, N 1). Отослав повесть в редакцию журнала, Чехов писал 26 декабря 1899 г. М.О.Меньшикову: “В этой повести я живописую фабричную жизнь, трактую о том, какая она поганая,— и только вчера случайно узнал, что “Жизнь” — орган марксистский,…

А.П.Чехов — рассказ “На святках” (Пб. Газ., 1 янв.); повесть “В овраге” (“Жизнь”, N 1).

Отослав повесть в редакцию журнала, Чехов писал 26 декабря 1899 г. М.О.Меньшикову: “В этой повести я живописую фабричную жизнь, трактую о том, какая она поганая,— и только вчера случайно узнал, что “Жизнь” — орган марксистский, фабричный. Как же теперь быть?” (т. 8, с. 335). Но редакция “Жизни” приняла рассказ с восхищением. “Какая беспощадная, какая зловещая правдивость! — писал В.А.Поссе автору 28 декабря.— Ни одного намека на эффект, а впечатление огромное, проникающее в душу и постепенно растущее, уже после того, как повесть прочитана...” (Записки отд. рук. б-ки им. Ленина. Вып. 8. М., 1941, с. 54). “...Огромное и горячее спасибо Вам за “Жизнь”,— писал Горький Чехову 12—13 февраля.— Ее хоть и замалчивают, но Ваш рассказ свое дело сделает. Вы здорово поддержали ее, и какой вещью!” (Письма, т. 2, М., 1997, с. 20).

Чехов был недоволен “целой оргией типографской неряшливости” в своем рассказе (письмо к Поссе от 5 февраля) и дилетантским характером издания: “Раздражает меня в “Жизни” и провинциальные картинки Чирикова, и картина “С новым годом!”, и рассказ Гуревич”,— писал он Горькому 15 февраля (т. 9, с. 53).

Первым откликом была статья Горького “По поводу нового рассказа А.П.Чехова “В овраге”” (Н. Л., 30 янв.). Оспаривая “нелепый упрек” критики, не увидевшей в высоком представлении Чехова о жизни определенного мировоззрения (“его глубоко человечный объективизм называли бездушным и холодным”), Горький назвал Чехова “одним из лучших друзей России, другом умным, беспристрастным, правдивым... любящим ее, сострадающим ей во всем”; за “меткими упреками людям” в его рассказах стоит “что-то простое, сильное, примиряющее всех и вся” и “каждый новый рассказ Чехова все усиливает одну глубоко ценную и нужную для нас ноту — ноту бодрости и любви к жизни...”. Против этой статьи выступил В.Гольцев, писавший, что Горький преувеличивает “бездарность” предшествующей критики и что Чехов никогда “не скажет и не подумает того, что навязывает ему г. Горький” (Кур., 14 февр.). Сам Чехов, однако, с благодарностью писал Горькому 15 февраля: “Ваш фельетон в “Нижегородском листке” был бальзамом для моей души... Я думал сначала, что фельетон мне очень нравится, потому что Вы меня хвалите, потом же оказалось, что и Средин, и его семья, и Ярцев — все от него в восторге. Значит, валяйте и публицистику...” (т. 9, с. 52—53).

9 февраля Л.Толстой пишет Горькому о повести “В овраге”: “Как хорош рассказ Чехова в “Жизни”. Я был очень рад ему” (т. 72, с. 303).

Если в “Мужиках” видели “посрамление деревенских устоев”, то в новой повести можно увидеть “картину полной дифференциации крестьянского мира на работающих и работу дающих, вернее отделение от крестьянского мира эксплуататоров и обращение эксплуатируемых в одну определенную группу”. Повесть (в отличие от произведений Короленко) оставляет “чувство непримиримого ожесточения”: “Все тут мрачно, реально и неподдельно страшно” (Н.Г. [Н.Л.Геккер], Од. Нов., 1 февр.). Чехов “входит в полноту своих огромных сил”, “обнаруживает тонкое понимание народного быта”, поколебленного вторжением “новой и страшной силы — капитализма”. Чем “беднее и зависимее” становится народ, тем более крепнет в нем высокое нравственное утешение: “кроткие наследуют землю”, “кротость превозмогает зло”. В трех женских образах повести Меньшиков видит три стихии: 1) хищную, разрушительную (Аксинья), 2) “сохраняющую, культурную” (Варвара) и 3) “кроткую энергию народа” — это “таинственное творящее начало, все созидающее, всему служащее” (Липа) (М.Меньшиков, “Три стихии”, Кн. Нед., N 3). Вся суть повести, которая “не принадлежит к лучшим” произведениям Чехова — “это потрясающая картина зла и греха, сопряженная с процессом возникновения новой самобытной “буржуазии”. В Варваре воплощено “непротивление злу насилием”, “толстовская неуязвимая добродетель”, которая в соответствии с увеличением зла все более “полнеет” и “белеет”. Липа с матерью и Костыль символизируют “пассивную непримиримость со злом” — “своеобразный протест в виде страха” (Д.Овсянико-Куликовский, С. Кур., 4 и 5 мая).

Большинство критиков подчеркивали безотрадные и мрачные краски повести Чехова: “Обычное для теперешних произведений автора унылое настроение” (И. [И.Н.Игнатов], Р. Вед., 11 февр.). “Тоскующие ноты доходят до крайнего кресчендо” (А.Скабичевский, Сын От., 18 февр.). В “Мужиках” показано “материальное обнищание”, здесь — “духовная запущенность”, но рассказу недостает “стройности и единства” (А.Измайлов, Бирж. Вед., 19 марта). “Наша русская деревня с окутывающим ее беспросветным мраком умственной и духовной косности” — материал “грустных наблюдений” Чехова и источник “его нынешнего безотрадно-пессимистического мировоззрения” (Р. Вест., N 4, с. 614). “Мрачная и ужасающая”, но “вполне законченная картина современной действительности”, где в виде “хищной бабы” Аксиньи представлена “в своем роде великолепная доморощенная марксистка” (В.Буренин, Н. Вр., 25 февр.). “Перед нами палачи и жертвы”, а “в отдалении слепотствующая Немизида” (Н.Каспийский, “Вопли из “Оврага””, Обр., N 3). Хотя Чехов далек “от простой фотографической передачи” картин русской жизни, он предоставляет читателям рассматривать их с разных точек зрения (Северов [П.О.Морозов], Нов., 23 марта). “Может быть, из всех рассказов Чехова это самый сильный, жизненный и потрясающий”, это целый роман, где “мелочам придан трагический характер” и “проклятие поэта гремит над жизнью захребетников” (М.Белинский [И.И.Ясинский], Еж. Соч., N 2—3). “Радиус “сферы влияния” чеховской Аксиньи слишком мал, чтобы она могла показаться грозной общественной силой”, но это “настоящая выжимка” мещанской психологии с ее “тупостью, невежеством, низостью духа”, от нее “веет холодом смерти”, а от всего творчества Чехова “безнадежным пессимизмом” и “тоской неверия” (Андреевич [Е.А.Соловьев], “О хищниках и одиноких людях”, “Жизнь”, 1901, N 2).

М.Горький — рассказ “Пузыри” (С. Кур., 1 янв.) и статья “Сирано де Бержерак (Героическая комедия Эдмона Ростана)” (Н. Л., 5 янв.). Герой пьесы — “это личность, та самая личность, которая, говорят, не имеет никакого значения в ходе истории, но которая, тем не менее, всегда может ускорить движение жизни,…

М.Горький — рассказ “Пузыри” (С. Кур., 1 янв.) и статья “Сирано де Бержерак (Героическая комедия Эдмона Ростана)” (Н. Л., 5 янв.). Герой пьесы — “это личность, та самая личность, которая, говорят, не имеет никакого значения в ходе истории, но которая, тем не менее, всегда может ускорить движение жизни, если захочет этого”.

8 января на заседании Отделения русского языка и литературы Императорской академии наук происходили выборы в почетные академики по разряду изящной словесности. Были избраны: Л.Н.Толстой, А.П.Чехов, В.Г.Короленко, А.М.Жемчужников, А.А.Потехин, А.А. Голенищев-Кутузов, Вл.С.Соловьев, А.Ф.Кони,…

8 января на заседании Отделения русского языка и литературы Императорской академии наук происходили выборы в почетные академики по разряду изящной словесности. Были избраны: Л.Н.Толстой, А.П.Чехов, В.Г.Короленко, А.М.Жемчужников, А.А.Потехин, А.А. Голенищев-Кутузов, Вл.С.Соловьев, А.Ф.Кони, К.Р. (вел.кн. Константин Константинович).

Академия совершила “беспристрастный выбор”, независимый от “образа мыслей” избранных, и “во всем или почти во всем” совпала со “свободным выбором русского образованного общества” (Вест. Евр., N 2, с. 878—879). “Хорошо делается на душе, когда видишь, что русское независимое слово... без всякого мундира может иметь значение и власть” и начинается “тихая, бескровная борьба в области идей!” (Ариель [Н.П.Ашешов], “Жизнь и фантазия”, Кур., 30 янв.).

Печать ликует и провозглашает “новую эру”, лишь “сами избранники... не участвуют в этом ликовании”. Льву Толстому и Антону Чехову Академия не нужна, но академиям нужны великие имена (М.О.Меньшиков, “Покровительство музам”, Кн. Нед., N 2; то же — Мордвин (В.А.Тихонов), Рос., 28 янв.).

Среди имен, незаслуженно обойденных, чаще всего называли Н.К.Михайловского: “Михайловский положил бы прочное основание новому отделению, и избрание его удовлетворило бы 3/4 всей литературной братии”,— писал А.П.Чехов 8 января А.С.Суворину и добавлял, что звание “почетного академика” “ничего не значит, все равно как почетный гражданин города Вязьмы или Череповца: ни жалованья, ни права голоса. Ловко обошли!” (т. 9, с. 11). “Академия уравняла и радушно приняла в свою среду августейшего поэта К.Р. и горячего проповедника реформы общественного строя гр. Л.Н.Толстого; изящный эстетик гр. А.А.Голенищев-Кутузов стоит здесь рядом с певцом гражданской скорби А.М.Жемчужниковым и беллетристом-народником В.Г.Короленко” (Кн. Нед., N 1, “Из лит. мира”). По поводу своего избрания Чехов писал М.О.Меньшикову 28 января: “Званию академика рад... Но еще более буду рад, когда утеряю это звание после какого-нибудь недоразумения. А недоразумение произойдет непременно, так как ученые академики очень боятся, что мы будем их шокировать. Толстого выбрали скрепя сердце. Он, по-тамошнему, нигилист” (т. 9, с. 30—31).

Л.Толстой никак не откликнулся на избрание его почетным академиком и заседания в Академии не посещал.

В конце января В.Г.Короленко отвечал А.М.Калмыковой на упрек в том, что, приняв звание академика, он разрушил “миф” вокруг своего имени как имени “гонимого писателя”: “Когда меня гнали, я нес это, как умел, и не сделал ничего, чтобы заслужить милость, чью бы то ни было. Не сделаю и впредь ничего, чтобы поддержать чье бы то ни было официальное расположение. Не думаю, однако, чтобы факт с моей стороны чисто пассивный — мог подавать повод для каких бы то ни было важных заключений. Я не избран на какую бы то ни было штатную должность, не иду на какую бы то ни было казенную синекуру. Академия, как учено-литературная корпорация, выразила свое платоническое в данном случае мнение о моих работах, и я не вижу повода отвечать пренебрежением, что, конечно, означал бы мой отказ” (Избр. письма в 3-х тт., т. II. М., 1932, с. 162).

В.Буренин и Ефим Простосердов [А.П.Пятковский] выразили неудовольствие избранием В.Г.Короленко, который более известен своими “гражданскими” заслугами, нежели литературными (Н. Вр., 28 янв.; Набл., N 4). А.П.Пятковский усомнился также в праве на избрание “эксцентричного философа” Вл.С.Соловьева.

Пл. Краснов в статье “Старшие почетные академики” заметил, что Толстой никак не отвечает требованиям, которые может предъявить Академия, учреждение, по существу своему, консервативное. Но “Академия не могла обойти гр. Л.Н.Толстого. Это было бы равносильно неизбранию Д.И.Менделеева или отставке Ломоносова: такие грехи простительны только по одному на сто лет, и в XIX веке такой грех был уже совершен. Повторить его — значило бы отставить академию от литературы” (Кн. Нед., N 5, с. 201).

8 января А.П.Чехов пишет А.С.Суворину: ““Новости” падают, и это не удивительно... Вы спрашиваете: почему “Северный курьер” имеет успех? Потому, что наше общество утомлено, от ненавистничества оно ржавеет и киснет, как трава в болоте, и ему хочется чего-нибудь свежего, свободного, легкого, хочется…

8 января А.П.Чехов пишет А.С.Суворину: ““Новости” падают, и это не удивительно... Вы спрашиваете: почему “Северный курьер” имеет успех? Потому, что наше общество утомлено, от ненавистничества оно ржавеет и киснет, как трава в болоте, и ему хочется чего-нибудь свежего, свободного, легкого, хочется до смерти!” А 25 января сообщает брату Александру: ““Россия” имеет большой успех в провинции, “Новое время” падает и падает. И, по-моему, вполне справедливо” (т. 9, с. 10 и 28).

8 января Л.Н.Толстой записывает в дневник: “Читаю газеты, журналы, книги и все не могу привыкнуть приписать настоящую цену тому, что там пишется, а именно: философия Ницше, драмы Ибсена и Метерлинка, и наука Ломброзо... Ведь это полное убожество мысли, понимания и чутья” (т. 54, с. 7).

8 января Л.Н.Толстой записывает в дневник: “Читаю газеты, журналы, книги и все не могу привыкнуть приписать настоящую цену тому, что там пишется, а именно: философия Ницше, драмы Ибсена и Метерлинка, и наука Ломброзо... Ведь это полное убожество мысли, понимания и чутья” (т. 54, с. 7).

13 января Горький вместе с В.А.Поссе впервые посещает Л.Толстого в московском доме в Хамовниках. Об этом посещении Толстой записал в дневнике 16 января: “Был Горький. Очень хорошо говорили. И он мне понравился. Настоящий человек из народа” (т. 54, с. 8). “За все, что Вы сказали мне... сердечное спасибо,…

13 января Горький вместе с В.А.Поссе впервые посещает Л.Толстого в московском доме в Хамовниках. Об этом посещении Толстой записал в дневнике 16 января: “Был Горький. Очень хорошо говорили. И он мне понравился. Настоящий человек из народа” (т. 54, с. 8). “За все, что Вы сказали мне... сердечное спасибо, Лев Николаевич! — писал Горький 19 января.— Рад я, что видел Вас, и очень горжусь этим”. О своем впечатлении Горький писал Чехову 22 января: “В сущности — ужасно глупо называть человека гением... Гораздо проще и яснее говорить — Лев Толстой... Смотришь на него, и ужасно приятно чувствовать себя тоже человеком, сознавать, что человек может быть Львом Толстым. Вы понимаете? — за человека вообще приятно” (Письма, т. 2. М., 1997, с. 13). Толстой ответил Горькому 9 февраля: “Мне ваше писание понравилось, а вас я нашел лучше вашего писания” (т. 72, с. 303).

П.Б.Струве — “О нашем времени. I. Высшая ценность жизни” (С. Кур., 16 янв.). “Мне особенно симпатична та этическая струя,— писал Н.А.Бердяев П.Б.Струве 25 февраля,— которая проходит через Вашу статью, пора уже наконец марксистам признать самостоятельное значение этической точки зрения” (“Лица”.…

П.Б.Струве — “О нашем времени. I. Высшая ценность жизни” (С. Кур., 16 янв.).

“Мне особенно симпатична та этическая струя,— писал Н.А.Бердяев П.Б.Струве 25 февраля,— которая проходит через Вашу статью, пора уже наконец марксистам признать самостоятельное значение этической точки зрения” (“Лица”. Вып. 3. М.; СПб., 1993, с. 127—128).

25 января, в Париже, умер П.Л.Лавров. “Отошел человек, давший теоретическое выражение целой полосе русской общественной мысли”,— писал в некрологе П.Н.Милюков (Мир Б., N 3, отд. II, с. 34). 29 января Н.К.Михайловский писал Н.С.Русанову: “Я не знал покойного лично, даже никогда не видел его, но был всегда…

25 января, в Париже, умер П.Л.Лавров. “Отошел человек, давший теоретическое выражение целой полосе русской общественной мысли”,— писал в некрологе П.Н.Милюков (Мир Б., N 3, отд. II, с. 34). 29 января Н.К.Михайловский писал Н.С.Русанову: “Я не знал покойного лично, даже никогда не видел его, но был всегда преисполнен глубочайшего к нему уважения... Комитет Союза писателей послал сочувственную телеграмму дочери покойного... Шла речь о перенесении праха в Петербург, но это, конечно, немыслимо” (РГБ, ф. 358, карт. 412, ед. 6).

27 января Л.Толстой записал в дневнике: “Ездил смотреть “Дядю Ваню” и возмутился. Захотел написать драму “Труп”, набросал конспект” (т. 54, с. 10). Вл.И.Немирович-Данченко, беседовавший с Толстым после спектакля, писал Чехову: “Он очень горячий твой поклонник — это ты знаешь... Но пьес не понимает.…

27 января Л.Толстой записал в дневнике: “Ездил смотреть “Дядю Ваню” и возмутился. Захотел написать драму “Труп”, набросал конспект” (т. 54, с. 10). Вл.И.Немирович-Данченко, беседовавший с Толстым после спектакля, писал Чехову: “Он очень горячий твой поклонник — это ты знаешь... Но пьес не понимает. ...Говорит, что в “Дяде Ване” есть блестящие места, но нет трагизма положения” (Ежегодник МХАТ, т. 1. М., 1946, с. 129).

28 января — 26 февраля в Петербурге, в Музее Штиглица, состоялась вторая выставка картин “Мира искусства” (В.Серов, И.Левитан, М.Врубель, К.Коровин, К.Сомов, А.Н.Бенуа и др.), с большим отделом декоративно-прикладного искусства (А.Головин, С.Малютин, Е.Д.Поленова и др.) (Мир Иск., N 5—6). 31 января…

28 января — 26 февраля в Петербурге, в Музее Штиглица, состоялась вторая выставка картин “Мира искусства” (В.Серов, И.Левитан, М.Врубель, К.Коровин, К.Сомов, А.Н.Бенуа и др.), с большим отделом декоративно-прикладного искусства (А.Головин, С.Малютин, Е.Д.Поленова и др.) (Мир Иск., N 5—6).

31 января М.В.Нестеров писал А.А.Турыгину из Киева: “Это, брат, уже XX столетие и нам, людям XIX,— не по зубам”. 5 февраля: “Внешний успех Дягилева (вообще) теперь большой. Большое уменье было не пасть духом в начале. Теперь ему будет легче” (М.В.Нестеров, “Письма”, Л., 1988, с. 178—179).

Выставка “очень характерна как показатель вымирания декадентских тенденций” и перехода на позиции Дж.Рескина, который выдвигает “на первый план” “этические требования в искусстве” (А.Б. [А.И.Богданович], Мир Б., N 3). Выставки “Мира искусства”, “пока все еще приветствуемые свистками и руганью... выделяются своей новизной и оригинальностью”; во главе этого течения “станут такие крупные художественные величины, как Серов, Левитан, Нестеров” (А.Ростиславов, “Обновление искусства и партийность художников”, Т. и Иск., N 15, 9 апр.; ст. была одобрительно отмечена в Мире Иск., N 5—6, с. 118). На выставке в Музее Штиглица наибольшим вниманием пользовалась скульптура П.Трубецкого. “Работы Коровина, Бенуа, Малютина и Сомова... кроме эффекта неожиданности... никакого другого эффекта производить не могут” (П.Ге, “Жизнь”, N 5).

А.Л.Волынский — “Борьба за идеализм”. СПб., 1900, тираж — 1200. Статьи ранее печатались в “Северном вестнике”. “Непонимание толпы”, на которое жалуется Волынский, вызвано крайней неопределенностью его собственного знамени; под ним, однако, “очень определенно разносились Белинский, Добролюбов,…

А.Л.Волынский — “Борьба за идеализм”. СПб., 1900, тираж — 1200. Статьи ранее печатались в “Северном вестнике”.

“Непонимание толпы”, на которое жалуется Волынский, вызвано крайней неопределенностью его собственного знамени; под ним, однако, “очень определенно разносились Белинский, Добролюбов, Чернышевский и другие писатели, с литературной деятельностью которых связаны наиболее светлые моменты в умственной жизни русского общества” (И. [И.Н.Игнатов], Р. Вед., 11 февр.). А.Б. [А.И.Богданович] писал, что статьи Волынского производили в свое время “немалый шум” — это объясняется чрезвычайной характерностью для 90-х годов этой “небольшой фигурки, заносчивой и высокомерной” (Мир Б., N 9). Книгу поддержал рецензент “Ежемесячных сочинений” (N 1), писавший, что Волынский “удивительно верно наметил дорогу”, хотя сам пошел “чрезвычайно извилистым и неудобным путем”. Вл. Гиппиус назвал Волынского, несмотря на его “сухую и неглубокую” мудрость, “выразителем самых основных движений интеллигентной толпы”, наметившим “насущно нужную”, “новую точку зрения в нашей критике” (“О новой точке зрения в русской критике”, Мир Иск., N 13—14).

В.Серошевский — “Повести и рассказы”. СПб., изд. С.Дороватовского и А.Чарушникова, 1900, тираж — 4100. А.Б. [А.И.Богданович] упрекал писателя “за тенденциозное нагромождение эффектов, которыми автор подменяет жизненную правду” (Мир Б., N 3). Главная тема книги — интеллигентный человек, заброшенный…

В.Серошевский — “Повести и рассказы”. СПб., изд. С.Дороватовского и А.Чарушникова, 1900, тираж — 4100.

А.Б. [А.И.Богданович] упрекал писателя “за тенденциозное нагромождение эффектов, которыми автор подменяет жизненную правду” (Мир Б., N 3). Главная тема книги — интеллигентный человек, заброшенный [ссылкой] в глухую тайгу: “сильное чувство, яркие краски”, пристрастие к эффектам, “мужественное, бодрящее настроение”; вернувшись в прежнюю культурную среду, Серошевский проиграл как писатель ([А.И.Потапов], Р. Бог., N 12, Нов. Кн.). Серошевскому доступен и “трагический эпос жизни”, и “мягкий, светлый лиризм”, и пейзаж в духе “Казаков” Л.Толстого (Old Gentleman [А.В.Амфитеатров], Рос., 26 февр.). Серошевский “зовет к жизни, к деятельности, к борьбе”, он пантеист, но “не хочет отрешится от мира людей”: “люди-крошки”, но “через них действует та же мировая энергия” (А.Н. [А.О.Благоразумов], “Жизнь”, N 6, Б-фия). “Художник-пантеист” умеет проникаться красотами природы, “поднимаясь в своих описаниях до поэзии”; человек у него “бессилен и ничтожен” перед “подавляющей природой” (А.Скляр, Обр., N 12, Кр-ка и б-фия). “Широкое и пантеистическое настроение”, даже “борьба человека с природой” не противопоставляет “инертную природу живому человеку” (Р. Мысль, N 6, Библиограф. Отд.).

Арк.Горнфельд — “Памяти Герцена” (Р. Бог., N 1). “Жизнь его была поистине микрокосмом русской жизни”, хотя “по натуре Герцен не был ни политиком, ни агитатором, ни партийным деятелем”, он был “человеком без ярлыка” (по определению Н.В.Шелгунова), был “художественной натурой на политической основе”…

Арк.Горнфельд — “Памяти Герцена” (Р. Бог., N 1). “Жизнь его была поистине микрокосмом русской жизни”, хотя “по натуре Герцен не был ни политиком, ни агитатором, ни партийным деятелем”, он был “человеком без ярлыка” (по определению Н.В.Шелгунова), был “художественной натурой на политической основе” и в “Письмах к старому товарищу” “выражал свое несочувствие грядущему “не художественному” укладу западного коммунизма. Свобода личности была центром его общественных воззрений”.

Андреевич [Е.А.Соловьев] — “Очерки текущей русской литературы (Искание смысла жизни)” (“Жизнь”, N 1): “...дни торжества всех этих смешных декадентов, символистов, эстетов, людей новой красоты и других живых мертвецов прошли невозвратно... Неприлично молодому, почти не жившему обществу, воспитанному…

Андреевич [Е.А.Соловьев] — “Очерки текущей русской литературы (Искание смысла жизни)” (“Жизнь”, N 1): “...дни торжества всех этих смешных декадентов, символистов, эстетов, людей новой красоты и других живых мертвецов прошли невозвратно... Неприлично молодому, почти не жившему обществу, воспитанному все же в школе общественности, в демократических порывах и стремлениях, проповедовать, что человек должен жить только для себя”. “Меняются литературные темы, типы, еще больше меняется настроение, в котором почти незаметно уныния, а чувствуется бодрость, желание борьбы с жизнью и победы над нею...” Андреевич отмечает интерес литературы, с одной стороны, к типу современного купца, с другой — к его противоположности, человеку труда: “Смысл труда (а значит, и смысл человеческой жизни) и его положение — таков основной вопрос наших дней...” “Исчезает из сферы литературного творчества самодовлеющий мужик” и бальзаковские барыньки.

С.Елпатьевский — “Из случайных встреч (Воспоминания доктора)” (Р. Мысль, N 1). В очерке изображен молодой парень — разносчик фруктов, который мечтает о более “соответствующей” работе на металлургическом заводе, где есть товарищи, книги, возможность самообразования.

С.Елпатьевский — “Из случайных встреч (Воспоминания доктора)” (Р. Мысль, N 1). В очерке изображен молодой парень — разносчик фруктов, который мечтает о более “соответствующей” работе на металлургическом заводе, где есть товарищи, книги, возможность самообразования.

Ал.Потапов — “А.П.Чехов и публицистическая критика” (Обр., N 1). Сравнивает творчество “оптимиста” Потапенко и “пессимиста” Чехова, который “не разыскивает светлых явлений, не находит удовлетворения и боится “героев”. В начале он “давал слишком мало поводов для публицистических бесед”, теперь…

Ал.Потапов — “А.П.Чехов и публицистическая критика” (Обр., N 1). Сравнивает творчество “оптимиста” Потапенко и “пессимиста” Чехова, который “не разыскивает светлых явлений, не находит удовлетворения и боится “героев”. В начале он “давал слишком мало поводов для публицистических бесед”, теперь стало проглядывать желание перейти “с индивидуальной” почвы “на почву общественных отношений”. От его произведений по-прежнему отдает безотрадным пессимизмом, и их провиденциальная задача — порождать недоверие ...между прочим и к тому, о чем пишет г. Потапенко”, который “бодро шагает по проторенной дорожке под бесцветным знаменем оппортунизма”.

В конце января — начале февраля В.Я.Брюсов записал в дневнике: “Смотрели еще “Одиноких” Гауптмана... Художественный театр имеет успех громадный; заслуга его — отсутствие кое-чего из рутины, его величайший недостаток — пошлый реализм” (В.Брюсов, “Дневники”, М., 1927, с. 80).

В конце января — начале февраля В.Я.Брюсов записал в дневнике: “Смотрели еще “Одиноких” Гауптмана... Художественный театр имеет успех громадный; заслуга его — отсутствие кое-чего из рутины, его величайший недостаток — пошлый реализм” (В.Брюсов, “Дневники”, М., 1927, с. 80).