Летопись

2 ноября Н.К.Михайловский пишет П.Ф.Якубовичу: “О том, что беллетристика “Русского богатства” плоха, я, конечно, с Вами спорить не буду. Но откуда ее взять? Сами видите: Вересаев выдохся, Горький не сегодня-завтра изломается... Это все отцветает, не успевши расцвесть,— климат уж такой. А с Короленкой…

2 ноября Н.К.Михайловский пишет П.Ф.Якубовичу: “О том, что беллетристика “Русского богатства” плоха, я, конечно, с Вами спорить не буду. Но откуда ее взять? Сами видите: Вересаев выдохся, Горький не сегодня-завтра изломается... Это все отцветает, не успевши расцвесть,— климат уж такой. А с Короленкой все что-то неладно. Слухи о его больших произведениях не основательны. В ноябре будет, надеюсь, его маленький рассказ. А об других старших что и говорить. Мамин — огромная стихийная сила, но только стихийная... Вы спрашиваете о Гарине и Пешехонове. Первый есть талантливый человек. Но не писатель, хочу сказать — не художник-работник, любящий свое дело, а капризник и модник, избалованный барич, которому что марксизм, что модного цвета сюртук — все едино. Мы с ним совсем расстались... Давит ли нас цензура? В последнее время — невероятно. Многое я видел на своем веку, но такого, что мы пережили с октябрьской книжкой, не видал. Довольно Вам сказать, что Мамин, во всю свою литературную карьеру не потерявший ни одной строки в цензуре, подвергся хирургической операции. Затем священник, земский начальник, дворянин, высеченный николаевский солдат, рабочий не только наш, но и французский, если он устроил стачку,— запрещенные люди” (Р. Бог., 1910, N 1, с. 253).

Н.Минский — “Несколько слов о современной русской поэзии” (Нов., 5 ноября). “Между современной русской поэзией и декадентством нет ни одной общей точки соприкосновения”: первая ищет философского содержания, вторые — “тетрадки, изданные молодыми людьми в Москве” [“Русские символисты”] — гоняются…

Н.Минский — “Несколько слов о современной русской поэзии” (Нов., 5 ноября). “Между современной русской поэзией и декадентством нет ни одной общей точки соприкосновения”: первая ищет философского содержания, вторые — “тетрадки, изданные молодыми людьми в Москве” [“Русские символисты”] — гоняются “за формой и ощущениями”.

10 ноября в Петербурге вышел первый, сдвоенный номер нового иллюстрированного художественного журнала “Мир искусства” за 1899 г. (редактор С.П.Дягилев, издатели кн. М.К.Тенишева и С.И.Мамонтов). Участниками журнала были названы: И.Репин (вскоре разошедшийся с редакцией), В.Васнецов, А.Васнецов,…

10 ноября в Петербурге вышел первый, сдвоенный номер нового иллюстрированного художественного журнала “Мир искусства” за 1899 г. (редактор С.П.Дягилев, издатели кн. М.К.Тенишева и С.И.Мамонтов). Участниками журнала были названы: И.Репин (вскоре разошедшийся с редакцией), В.Васнецов, А.Васнецов, В.Поленов, Е.Поленова, В.Серов, М.Нестеров, И.Левитан, И.Остроухов, К.Коровин, М.Якунчикова, Ал.Бенуа, С.Малютин, Л.Бакст, М.Врубель, К.Сомов, А.Головин и др.

Журнал состоял из трех отделов: 1) художественного, посвященного русским и иностранным мастерам, представляющим “интерес... для современного художественного сознания”; 2) художественно-промышленного, обращавшего “особое внимание на великие образцы старого русского искусства” “с целью поднятия художественно-прикладного искусства в самобытном русском духе”; 3) художественной хроники, включавшей и рецензии на новые книги.

В программной статье “Сложные вопросы. Наш мнимый упадок. Поиски красоты” С.П.Дягилев призывал к борьбе за передовое искусство современности, отвергающее “мещанские формулы” утилитаризма, отказывающееся от “религиозного и общественного служения”, за искусство “самоценное, самополезное и главное — свободное”, находящее красоту “и в добре и в зле”.

Эта декларация вызвала отрицательные отклики. “Сколько притязаний, самовосхваления, грубости... Подальше от такого искусства!” (В.Гольцев, Кур., 20 дек.). “Недостаточно войти в мир искусства с фразами о красоте и ее свободе, чтобы отрешиться от умственного лакейства” (А.Волынский, Сев. Вест., N 8—9). “Непримиримая вражда — этому негодному декадентству... Ах, если бы все тут рисованное и писанное было по крайней мере свое — а то даже и этого утешения нет!” (В.Стасов, “Нищие духом”, Нов., 1899, 5 янв.). Не заявив себя “никакими солидными и видными трудами”, Дягилев “переполнен желанием побежать петушком за каким-то новаторством в искусстве” (В.Буренин, Н. Вр., 27 ноября). Рецензент “Русской мысли” (1899, N 1) восклицал: “Вот какой сердитый г. Дягилев” — Толстой, Добролюбов, Чернышевский — все ему “нипочем”: “Это даже не “декадентство”, а просто гримасничанье и... глубокое непонимание задач искусства”. Журнал создан для защиты нового в живописи, но в первых же номерах помещает снимки картин В.Васнецова и других старых художников, но и появившихся художников-декадентов “нельзя пройти молчанием” (П.Н.Ге, “Характерные течения современной русской живописи”, “Жизнь”, 1899, N 1). И лишь рецензент “Русских ведомостей” (24 ноября), по поводу одновременного выхода нового журнала “Искусство и художественная промышленность” Н.П.Собко (где видную роль играл В.Стасов), высказал пожелание, чтобы “из столкновения мнений выяснилась русская художественная мысль”.

Сразу после выхода “Мира искусства” И.Е.Репин писал А.А.Куренному: “Конечно, этому журналу я сочувствую всей душой. Все же Дягилев человек со вкусом, с широкой инициативой — не чета бездарному Собке... Да, он шевелит, он на высоте потребностей времени — право молодец...” (“Сергей Дягилев и русское искусство”. Т. 2. М., 1982, с. 159).

15 ноября П.М.Третьяков писал С.С.Боткину: “Уж не знаю, кто хуже — Собко или Дягилев? Внешность хороша [“Мира искусства”], но ужасно сумбурно и глупо составлено: зачем помещены снимки с Васнецова, почему с Левитана и для чего с Поленовой?” (Там же, с. 160).

30 ноября М.В.Нестеров писал А.А.Турыгину: “Спасибо за журнал Собко. Что же! Для передвижников и то хлеб. Здорово бездарно, но благополучие образцовое... Другое дело Дягилев — тут молодость, тут самонадеянность, тут талант, все это перепуталось страшно, и получилось все же нечто, что может волновать, придавать интерес и энергию. Статья Буренина грубая и грязная... За такие статьи платят пощечинами. За Дягилева порукой те имена честных и даровитых людей, которые сознательно доверились ему, признавая в нем человека способного и с хорошим вкусом... Словом, будем верить в “звезду” (как говорит Серов) Дягилева, а мальчишество его можно ему простить” (М.В.Нестеров, “Письма”. Л., 1988, с. 172).

К.А.Сомов высказался 1 января 1899 г.: “Журнал вместо свободного и независимого и справедливого делается партийным и односторонним...” (К.А.Сомов, “Письма. Дневники. Суждения современников”, М., 1979, с. 67).

1—2 февраля 1903 г. А.П.Чехов заметил в письме к О.Л.Книппер: ““Мир Искусства”, где пишут новые люди, производит... совсем наивное впечатление, точно сердитые гимназисты пишут” (т. 11, с. 139).

Ал.Н.Бенуа вспоминал о своем письме-отклике на выход “Мира искусства” в 1898 г., посланном редакторам С.П.Дягилеву и Д.В.Философову; письмо было лишено “поощрений”: “претенциозная” обложка, “дразнящий” характер оформления и, главное, “мальчишество”, “провокация к скандалу” вместо “солидного, веского, значительного и просвещенного органа” (“Мои воспоминания”. М., 1993, т. 2, с. 228—229).

В связи с концертом в Н.Новгороде пианистки В.И.Скрябиной-Исакович Горький в неподписанном “Маленьком фельетоне” (Н. Л., 14 ноября) говорит о таланте А.Н.Скрябина, “его способности посвящать людей в тайны великого искусства — музыки, которому он служит как истинный жрец, глубоко верующий в благородную…

В связи с концертом в Н.Новгороде пианистки В.И.Скрябиной-Исакович Горький в неподписанном “Маленьком фельетоне” (Н. Л., 14 ноября) говорит о таланте А.Н.Скрябина, “его способности посвящать людей в тайны великого искусства — музыки, которому он служит как истинный жрец, глубоко верующий в благородную мощь своего Бога” (Сов. музыка, 1986, N 7, с. 72).

16 ноября Чехов, отвечая на первое письмо Горького, пишет: “Вчера на ночь читал Вашу “Ярмарку в Голтве” — очень понравилось и захотелось написать Вам эти строки... Я очень, очень рад нашему знакомству...” (т. 7, с. 332). В ответном письме Горький рассказывает о спектакле “Дядя Ваня” в Нижегородском театре:…

16 ноября Чехов, отвечая на первое письмо Горького, пишет: “Вчера на ночь читал Вашу “Ярмарку в Голтве” — очень понравилось и захотелось написать Вам эти строки... Я очень, очень рад нашему знакомству...” (т. 7, с. 332). В ответном письме Горький рассказывает о спектакле “Дядя Ваня” в Нижегородском театре: “Для меня — это страшная вещь, Ваш “Дядя Ваня”, это совершенно новый вид драматического искусства, молот, которым Вы бьете по пустым башкам публики” (Письма, т. 1, М., 1997, с. 291).

В.Г.Короленко — “Необходимость (Восточная сказка)” (Р. Бог., N 11). Сказка направлена против идеи исторического детерминизма. Вл.Преображенский (Кур., 28 дек.) нашел, что аллегория Короленко направлена “против современной теории, безусловно не разделяемой на страницах “Русского богатства”…

В.Г.Короленко — “Необходимость (Восточная сказка)” (Р. Бог., N 11). Сказка направлена против идеи исторического детерминизма.

Вл.Преображенский (Кур., 28 дек.) нашел, что аллегория Короленко направлена “против современной теории, безусловно не разделяемой на страницах “Русского богатства” [т.е. против марксизма]. В этом “художественно-философском тумане” скрыта “прописная мораль” (Кн. Нед., N 12, Из рус. изданий).

В том же номере “Русского богатства” за подписью В.К. был опубликован политический памфлет Короленко “Знаменитость конца века” — о разоблаченном к этому времени майоре Ф.Эстергази, подлинном виновнике преступления в котором был обвинен А.Дрейфус. Определяя основную пружину процесса как “конденсированный милитаризм”, Короленко восхищается “кучкой честных людей и ничтожным меньшинством прессы”, у которых было “чутье правды”, позволившее им “бороться с несколькими министерствами, с штабом, в руках которого огромная сила, с ослеплением всего народа”.

Д.Н.Мамин-Сибиряк — “У теплого моря” (Р. Бог., NN 10—11). “Но, Боже, какая неизмеримая разница между босяками г. Мамина и г. Горького”, писал А.Скабичевский: без малейшей идеализации и романтизации показывает Мамин надломленных людей, осуждающих самих себя и не смотрящих на окружающий мир с презрением”…

Д.Н.Мамин-Сибиряк — “У теплого моря” (Р. Бог., NN 10—11).

“Но, Боже, какая неизмеримая разница между босяками г. Мамина и г. Горького”, писал А.Скабичевский: без малейшей идеализации и романтизации показывает Мамин надломленных людей, осуждающих самих себя и не смотрящих на окружающий мир с презрением” (Сын От., 1899, 1 янв.).

М.Горький — “Читатель (Беседа)” (“Cosmopolis”, N 11). “...Боюсь, что этот рассказ не вызовет столько внимания, сколько нужно его для жизни. Но если этот не вызовет, я напишу другой, хотя бы меня били по голове молотками” (Письмо Горького к Ф.Д.Батюшкову, около 14 окт. 1898. Письма, т. 1, М., 1997, с. 278).…

М.Горький — “Читатель (Беседа)” (“Cosmopolis”, N 11).

“...Боюсь, что этот рассказ не вызовет столько внимания, сколько нужно его для жизни. Но если этот не вызовет, я напишу другой, хотя бы меня били по голове молотками” (Письмо Горького к Ф.Д.Батюшкову, около 14 окт. 1898. Письма, т. 1, М., 1997, с. 278).

Н.К.Михайловский назвал речи “читателя” “бичующими монологами совести”, адресованными всей современной литературе. В протесте Горького против преклонения “перед печальными, крошечными истинами”, против превознесения “внешних условий”, от которых всегда и везде должен зависеть человек, Михайловский увидел полемику с марксистами, с их “презрительным отношением к идеалам и преклонением перед фактами”. “Горький не только не вдохновляется “новым словом” героев “Поветрия” [Вересаева], но находится в самом резком противоречии с ним” и полагает, что на почве этого нового миросозерцания “нет места настоящему художественному творчеству”; он готов даже требовать “нас возвышающего обмана” вместо “отсутствия идеала, возводимого в достоинство марксистами” (Р. Бог., 1899, NN 1 и 2).

В конце ноября Горький пишет Короленко, посылая ему свои книги: “Вы были моим учителем и много сделали хорошего для меня, этого я не забыл и не забуду. Крепко жму Вам руку и в конце концов думаю, что служу тому же Богу, что и Вы” (Письма, т. 1, М., 1997, с. 292).

В.Брюсов — брошюра “О искусстве”. М., 1899, тираж — 500. В предисловии автор указывал на некоторую общность своих мыслей со взглядами Толстого на искусство, но при этом добавлял: “Полагаю, меня не сочтут последователем Толстого. Эта книжка никак не развитие его мыслей и не поправка к его учению. Мы исходим…

В.Брюсов — брошюра “О искусстве”. М., 1899, тираж — 500. В предисловии автор указывал на некоторую общность своих мыслей со взглядами Толстого на искусство, но при этом добавлял: “Полагаю, меня не сочтут последователем Толстого. Эта книжка никак не развитие его мыслей и не поправка к его учению. Мы исходим из общего положения, но идем к выводам противоположным. Толстой желал бы и по внешности и по содержанию ограничить область художественного творчества. Я ищу свободы в искусстве”.

А.Г.Горнфельд в неподписанной рецензии писал о “грустном и комическом впечатлении” от “притязаний г. Брюсова”: “Наверное, никому в голову не придет сопоставить... ошибки большого ума с набором крикливых трюизмов”. Брюсов лишь “порхает” вокруг серьезных задач, оставаясь в стороне от большой дороги, которой идет наука об искусстве (Р. Бог., 1899, N 1).

“Вопросы философии и психологии” (1899, N 1) поместили не столько рецензию, сколько аннотацию, о которой Брюсов записал в дневнике, что ее “терпеть можно”, в отличие от рецензии “Русского богатства”, которая зовет на “торную дорогу” (В.Брюсов. Дневники, с. 62 и 67).

Л.Шестов — “Шекспир и его критик Брандес”. СПб., 1898, тираж — 1000. “Это книга не о Шекспире и не о Брандесе”, замечал в неподписанной рецензии А.Г.Горнфельд, “это бурный и... основанный на недоразумении протест против рационализма”; вместо “маленького модернизированного Шекспира, созданного Брандесом…

Л.Шестов — “Шекспир и его критик Брандес”. СПб., 1898, тираж — 1000.

“Это книга не о Шекспире и не о Брандесе”, замечал в неподписанной рецензии А.Г.Горнфельд, “это бурный и... основанный на недоразумении протест против рационализма”; вместо “маленького модернизированного Шекспира, созданного Брандесом по образу и подобию своему”, Шестов возвращает нас к Шекспиру, “поистине могучему и вечному, от сверхчеловека к всечеловеку” (Р. Бог., 1900, N 1). Вопреки Брандесу Шестов считает, что Шекспир “не успокоился на пессимизме, а уверовал в разумную целесообразность мира и в добрую природу человеческой души” ([Ю.И.Айхенвальд], Вопр. Фил. И Псих., N 2, Библиограф. Листок). Брандес сближает Шекспира с некоторыми философскими веяниями новейшего времени, в частности с Ницше. Шестов “справедливо восстает против этого насилия” и ставит вопрос о смысле страданий, о цели человеческой жизни. Трагическое творчество Шекспира “совершенно неподсудно материалистическому пониманию” Брандеса. В книге самого Шестова, при “горячем и убедительном” изложении, много спорного (З.Венгерова, Обр., 1900, N 1, Кр-ка и б-фия).

“Я читал Вашу рецензию... писал Л.Шестов 4 февраля 1900 г. А.Г.Горнфельду,— и очень благодарен... за внимание ко мне” (РГАЛИ, ф. 155, оп. 1, ед. 562).